В ЧЕМ СМЫСЛ АНСКУЛИНГА
Анскулинг не о том, чтобы упереться рогом, ничему не учить ребенка и ждать, когда он сам всему научится. А о том, чтобы найти те способы, которые подходят конкретно тебе, конкретно твоему ребенку. Иногда это может быть и частный педагог, иногда учебное заведение, иногда ты сам, иногда ребенок сам.
Заведения и учителя бывают разные, это мы все знаем. Человеку свойственно обобщать, нам это сильно облегчает жизнь. Но когда доходит до образования в быстро меняющемся мире, нужно напоминать себе, что обобщения опасно обманчивы.
Я ходила в худстудию три года.
Мне студия не повредила, наоборот, мне было жаль уходить, так как там было интересно. Нас не учили рисовать. Преподавательница ставила нам “задачу”: были и кубы с драпировкой, и страшные гипсовые рожи, и пленэры на стройке. После того, как задача была поставлена, она уходила вести уроки. А мы оставались решать “задачу”. и когда она приходила, то не говорила: “Ты не правильно решила задачу! Вот как надо”. Нет, она местами чуток показывала, где и как исправить размеры и пропорции (и как в будущем прикидывать размеры, чтобы не рисовать человека высотой с фонарный столб), где-то быстро отмечала перспективу. Вообще это не ощущалось, как исправление или решение задачи. Иногда она просто садилась рядом и смотрела на твою работу несколько минут молча.После вставала и шла к другому ученику – без оценки, без комментария, без похвалы. Меня худстудия научила тому, что я называю смотреть и видеть. У нас не было материалов, кроме карандаша простого, гуаши детской и акварели, хорошо, если удавалось достать не сухой, а медовой. Меня не учили рисовать, меня не учили академическому рисунку, тем не менее я могу сейчас и то, и другое. Я считаю, что это потому, что я научилась видеть.
Моя дочь ходила в худстудию полтора года (я ее уговорила бросить).
Историю про то, что сделала с Мари худстудия, мы будем переживать наверное до конца наших дней, обе. Там был “хороший педагог”, к ней все стремились попасть. Там была материальная база с миленькими мольбертами. Там была одобренная методистами Минобраза учебная программа на сказочных сюжетах. Я не знаю, что с детьми там делали, а Мари почти не помнит, вытеснено все. Но когда мой ребенок, которая с 9 месяцев рисовала с удовольствием, почти перестала рисовать дома, стала говорить “я не могу, не получится, я неправильно рисую”, я поняла, что больше туда ходить нельзя. Еще 4 года она не могла рисовать. Девочка, которая дышит рисованием, которая все свои эмоции проживает через рисование, это как если бы у Русалочки отобрали голос и ног не дали тоже! Ее не только не научили ничему – ни видеть, ни рисовать, но и отобрали то, что было – увлечение, азарт, удовольствие от процесса. На это было больно смотреть. в общей сложности было потеряно 5,5 лет, только потому что мы пошли проторенной дорожкой: если ребенок любит рисовать, его надо вести в художку.
Путь из этого глухого тупика был долгим и непростым. Но она справилась, мы смогли найти выход вместе. Так вот анскулинг про это: про то, что каждый мозг индивидуален, у каждого есть свои инструменты обучения, если что-то подходит одному, не значит, что это подойдет другому. Анскулинг о том, что верить надо в первую очередь себе и своему ребенку, а не проверенной и утвержденной программе. Учителя, наставника, преподавателя надо искать того, который подходит ученику, а не “хорошего”, заслуженного или даже опытного. Заведение, а сейчас все чаще отдельный курс, выбирать те, что отвечают твоему запросу, твоей потребности, а не one size fits all.
Этот материал в доступе по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-ShareAlike» 4.0 International.